По ту сторону фронта.
(из книги "Незримого фронта солдаты", автор воспоминаний Беляк Д.И.)
Медленно идут дни, слагаясь в недели, месяцы и годы. Медленно, а вот оторвешься на минутку от обычных, повседневных дел, оглянешься назад, и только руками разведешь. Почти 30 лет прошло с начала войны. (Прим. - статья написана в конце 60-х годов.).
Меня война застала в коллективе орловских чекистов в должности заместителя начальника отдела. К обычным нашим делам и обязанностям добавились десятки других неотложных дел и обязанностей, связанных с работой военного времени, в городе, который в первые же недели войны стал вначале прифронтовым, затем фронтовым, а менее чем через четыре месяца – зафронтовым.
За 30 лет, прошедших с тех грозных дней, многое стерлось в памяти, многое, через дымку лет, видится не совсем таким как было. Поэтому в своих воспоминаниях я буду говорить только о том, что не сотрут никакие годы, только о том, что было лично со мной, пережито и перечувствовано мною так глубоко, что время не смогло вытравить этого из памяти.
Первым крупным заданием чисто военного порядка для меня была работа в школе, которая была создана по решению бюро Орловского обкома ВКП(б). Там же работал Г.М. Брянцев*, опытный чекист. Курсантский состав комплектовался из отобранных горкомами и райкомами партии людей, всей душой преданных народу и готовых отдать жизнь за родную Советскую власть. Мы готовили квалифицированные кадры разведчиков, диверсантов, подрывников для партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп.
Оружие (гранаты и мины) в значительной степени изготовляли собственными руками.
В изготовлении гранат, хотя и упрощенного вида, все наладилось и шло без особых задержек. Правда, уже в самом начале дело упиралось в взрывчатку. Мало ее было. Но нас выручил И.Г. Стариков**, человек энциклопедических знаний в этой области. Я убежден, что если бы нужно было произвести взрыв, а под рукой Ильи Григорьевича была одна табуретка, так он бы умудрился и с ее помощью взорвать, то что нужно. Из обычного удобрения колхозных полей, целые горы которого лежали на железнодорожных станциях, он научил нас делать первоклассную взрывчатку.
Изготовлять гранаты и мы сами и наши курсанты научились неплохо, зато с минами дело обстояло гораздо сложнее. Вообще-то изготовление партизанской мины несложно.
Берется небольшой фанерный ящик, насыпается в этот ящик взрывчатка и после этого его забивают крышкой с маленьким отверстием посередине. В отверстие вставляется капсуль-детонатор, и мина почти готова к действию. Вот это "почти” нам и доставило много неприятностей. Ведь, несмотря на безотказность, это была мина, изготовлена кустарным способом. Позднее, когда наша промышленность перешла на военные рельсы, диверсионные группы получили множество самых различных мин, а в те дни и такая кустарная поделка неплохо способствовала прореживанию фашистских войск. Но была в ней одна особенность. Для того, чтобы сработал капсуль-детонатор и подорвал мину. Нужны были еще некоторые материалы, доставать которые поручили мне и Брянцеву.
С Георгием Брянцевым мы были, как говорится, неразлучными друзьями. Женщины в управлении говорили о нас шутливо” пара влюбленных”, мужчины – менее поэтично называли нас "парой гнедых”. Как бы то ни было, мы были неразлучники. Вот уже много лет прошло с тех пор, и Георгия Михайловича Брянцева нет в живых, а меня все еще согревает воспоминание об этом великолепном человеке, и я благодарен судьбе за то, что она подарила мне дружбу с ним…
Группа оперативных работников Орловского управления НКВД, принимавших участие в развертывании оперативной работы в Орловской области во время Второй мировой войны.
Слева направо: Засухин Василий Алексеевич, Сидоров Иван Данилович, Фирсанов Кондрат Филиппович, Емлютин Дмитрий Васильевич, Горбунов С.Ф., Суровягин Василий Иванович, Сапронов Н.Ф., Зайцев И.С., Селифонов Николай Иванович, Брянцев Георгий Михайлович.
http://all-decoded.livejournal.com/188141.html
Мы начали ходить по аптекам и в огромном количестве покупать все, что нам было необходимо для производства мин, однако скоро заметили, что привлекаем общее внимание. Тогда , обсудив создавшуюся ситуацию, мы единодушно решили, что без помощи начальника школы тов. Ларичева нам не обойтись.
Иван Никифорович выслушал нас и начал звонить по начальству. Вскоре областное аптекоуправление дало указание в аптеки области о передаче в распоряжение НКВД всех ядохимикатов и других необходимых нам материалов. Партизанские мины были обеспечены безотказными взрывателями.
Хотя школа проработала очень недолго, всего несколько месяцев, но и за это время она сумела подготовить много высококвалифицированных разведчиков и диверсантов. Выпускники нашей школы мужественно и храбро вели себя в фашистском тылу. Большинство из них за совершенные подвиги было награждено орденами и медалями СССР, а отдельным товарищам присвоено звание Героя Советского Союза.
Каждому выпускнику по окончании курса обучения давали разведывательное или диверсионное задание. Большинство после выполнения первого задания переходили в какой-либо партизанский отряд, там эти люди возглавляли разведывательные или диверсионные группы…
… Переброской окончивших школу диверсантов и разведчиков через линию фронта ведали И.Д. Сидоров, Г.М. Брянцев и я. В первые дни после оккупации Орла переброска чаще всего происходила вблизи деревни Орловка Мценского района, на участке фронта, где наступление немецких полчищ сдерживала танковая бригада полковника М.Е.Катукова. Позднее мы стали использовать самолеты или переправляли людей наземным путем через так называемый Кировский коридор…
… Откровенно говоря, ни мне, ни Брянцеву, да и всем нашим чекистам не нравилась "спокойная ” "работа в глубоком тылу”, хотя и "спокойствие” и ”глубокий тыл” мы в то время понимали своеобразно. Елец немцы бомбили весьма активно.
Все же нам хотелось за линию фронта. Не терпелось самим непосредственно схватиться с врагом и его пособниками, выполнять работу чекиста там, где она сопряжена с наибольшей ответственностью и опасностью. Долгое время у нас ничего не получалось. Вышестоящее начальство было вполне удовлетворено тем, что мы делали и как мы делали. Но, как говорится: "Не было бы счастья, да несчастье помогло”.
Еще в феврале 1942 года стало известно, что в дятьковской партизанской зоне не все благополучно. Там создалась трудная обстановка из-за местнических тенденций и неувязки в действиях отдельных партизанских отрядов.
- Знаешь, что, - предложил Брянцев. – Давай нажмем на Фирсанова. Пусть он нас посылает в дятьковскую зону. Ну, скажем, для помощи и содействии в налаживании работы. Может , выйдет?
Мы написали рапорта и вдруг, о радость! Удача! Фирсанов согласился. Но этого мало. На наш выезд в тыл врага нужна была санкция Наркомата. Послали запрос в Москву.
Наконец, в половине марта 1942 года санкция Москвы была получена. Летим! Получив благословение и последний инструктаж у К.Ф. Фирсанова и первого секретаря Орловского обкома ВКП(б) А.П. Матвеева, направляемся в штаб военно-воздушных сил Брянского фронта. Там нас заверили, что 13 марта обязательно перебросят через фронт… …Итак, 13 марта 1942 года в 14 часов 30 минут мы действительно вылетели с Елецкого аэродрома и к 18 часам после двух посадок для заправки в Ефремове и Плавске, прилетели в Козельск. Отсюда мы должны были немедленно вылететь в тыл врага. Но прошло 14, 15,16 и 17 марта, а мы все сидели в Козельске: нелетная (даже по военному времени ) погода. Хорошо еще, что в Козельске в это время находилась оперативная группа нашего управления во главе с В.Черкасовым. Так что время ожидания было потрачено не совсем бесполезно. Однако после четырехдневного сидения наше терпение лопнуло, и мы с Георгием Брянцевым решили переходить линию фронта пешком.
В эти дни в Козельске из Брянских лесов пришел Семен Степанович Качалов, комиссар Дятьковского отряда. С ним мы были давно знакомы, так как до войны я работал начальником райотдела НКВД, а он в то время был председателем завкома Дятьковского хрустального завода. По-дружески встретились мы и сейчас.
 
От Качалова я узнал, что на стыке двух фашистских дивизий в районе города Кирова образовался коридор шириной в два-три километра и что через эту брешь можно проскользнуть за линию фронта. Позднее эту брешь назвали "Кировским коридором”. Однако положение к тому времени стало меняться. Из Ельца от товарища Фирсанова пришло распоряжение направить в тыл врага группы чекистов Суровягина, Месропова и Недосекина. Все это были наши друзья. Кроме того, 19 марта из Сухиничей в Козельск прибыл секретарь Дятьковского райкома ВКП (б) С.Г. Туркин и бывший начальник райотделения того же района А.Ф. Купчихин. Оба они так же направлялись в тыл врага. Правда, Купчихин почему-то не полетел с нами. В тылу врага я его не видел.
Таким образом нас набралась порядочная группа, и можно было всерьез говорить о переброске наземным способом. Но тут поднялась такая пурга, что ни по воздуху, ни по земле двигаться стало невозможно. Сидение наше продолжалось.
Только 28 марта пурга наконец-то угомонилась, и сразу же установилась летная погода. Вечером в 21 час в воздух ушли два самолета с боевым грузом для партизан. С этими самолетами улетел Качалов. В час ночи 29 марта самолеты вернулись, чтобы забрать нас. В один самолет сели я и Брянцев. Вернее, сел только Брянцев, а я каким-то образом, то ли стоя, то ли вися, вжавшись, разместился в оставшемся пространстве, так как самолеты были одноместные. Во втором самолете разместился Вася Суровягин, в третьем Месропов. В общем полетели. Вначале все шло хорошо, но за линией фронта нас встретил шквальный ветер со снегом. Видимость стала нулевой. Снизились до двух километров – еще хуже. Летчик принял решение – возвращаться на базу. Вернулись благополучно. Через полчаса прилетел самолет с Месроповым. Самолет с Васей Суровягиным на базу не вернулся.
Когда установилась погода и мы снова на трех самолетах вылетели в немецкий тыл, о судьбе Васи Суровягина все еще не было известно.
Линию фронта мы пролетели благополучно, но вблизи Людиново попали под жестокий огонь фашистских зениток. Все-таки проскочили и вскоре приземлились за городом Дятьково, хотя условных сигналов - костров - не было. Позднее оказалось, что партизаны жгли сигнальные костры до половины первого ночи, как было условлено. А мы прилетели в 2 часа 30 минут, когда сигнальщики уже давно спали в своих землянках.
Несмотря на это, услышав шум круживших в воздухе самолетов, партизаны вышли нам на встречу, и вскоре мы были в штабе Дятьковского отряда. Встретили нас ранее прилетевший Семен Качалов, председатель Дятьковского райсполкома И.В. Дымников и командир отряда Н.М. Сентюрин***. Первый же вопрос, который мы задали, придя в штаб, был :”Прилетел ли Суровягин?” Оказалось, что про Суровягина и про самолет, на котором он вылетел, ничего не знают. Только через несколько дней весь исцарапанный, с забинтованной головой, Суровягин появился у нас. Оказывается, вылетев в ту ночь, они заблудились и летели в снежной сумятице вслепую до последней капли бензина. Под Калугой им пришлось сделать вынужденную посадку.
Пробыв у нас несколько дней, отдохнув и подлечившись, Суровягин ушел в южный массив Брянских лесов, в партизанское соединение Емлютина. Это был последний раз, когда я видел Суровягина живым и веселым. Через несколько месяцев он погиб при выходе из тыла врага, уже на нашей стороне от бомбы, сброшенной с немецкого самолета.
А в ту ночь, ночь нашего прилета, мы так и не ложились спать. Дымников и Качалов подробно рассказали нам о положении в зоне. Выяснилась неприятная деталь. Командир отряда, хорошо показавший себя в первые дни боев с оккупантами, сейчас в силу личных качеств, не справлялся со своими обязанностями. Боевая связь между отрядами зоны по существу отсутствовала. Были случаи моральной растерянности, неустойчивости отдельных партизан. В общем, было много мелких, на первый взгляд, неполадок, которые снижали эффективность партизанского движения в дятьковской зоне.
И все же, несмотря на все это, Советская власть в Дятьковском районе существовала, хотя рядом, за границами района свирепствовали оккупанты.
Работал райком партии, возглавляемый С.Г. Туркиным, райсполком, где председателем был И.В. Дымников, райотдел НКВД во главе с начальником И.З. Лопаревичем, сберегательная касса и другие советские организации. Регулярно выходила районная газета "Фокинский рабочий”. Население района трудилось не покладая рук, стремясь полностью обеспечить нужды партизан в хлебе, мясе, картошке. Забегая вперед, скажу, что весной 1942 года по всему району была организованная колхозная посевная. Народ жил так, как привык жить, и с оружием в руках охранял свою землю от посягательства оккупантов. В каждом пункте района были созданы группы самообороны, способные дать отпор немцам до подхода партизанской помощи.
Да немцы и боялись вводить свои войска в Дятьковский район. Ведь там леса, а в лесу за каждым деревом, по убеждению немцев прятался партизан. Впрочем, это убеждение создалось у них на основе печального личного опыта. Немецкие подразделения, попадавшие в леса Дятьковского района, или вообще не возвращались, или от них почти ничего не оставалось.
Хотя согласованности в действиях отрядов не было, все же каждый из них в отдельности выполнял свой патриотический долг и, как мог, бил фашистов.
3 марта 1942 года каратели попытались ворваться в деревню Любышь и расправиться с ее населением, активно поддерживающим партизан. Бойцы Дятьковского отряда вступили в бой с фашистами, не допустив их до деревни. После нескольких часов боя сорок пять немцев было убито, двенадцать взято в плен, трое успели удрать. В руки партизан попало три пулемета и все личное оружие карателей.
29 апреля 1942 года около двух часов дня небольшой отряд немцев – человек тридцать – неожиданным налетом захватил деревни Вербежичи и Курганье. Убедившись, что партизан поблизости нет, фашисты дали условную серию ракет, а сами в ожидании подмоги начали забирать у населения скот и грабить имущество. Увидев сигнальные ракеты, около пятисот немцев переправились на плотах через реку Болва и, разделившись на две группы, направились для реквизиции скота и грабежа в деревню Голосиловка и совхоз "Сукремль”. Находившаяся в этом районе группа бойцов Бытошского отряда "дедушки” Алексеева решила дать немцам отпор. Партизан было всего пятьдесят человек под командованием молодого коммуниста И.А. Бугаева. Они тоже разделились на две группы: одна с пулеметами залегла на берегу Болвы, около плотов, вторая напала на немцев , грабивших совхоз. Услышав стрельбу, мародеры побросали награбленное и кинулись к плотам прямо под огонь четырех пулеметов, автоматов и винтовок обеих партизанских групп. Только на плотах осталось более 80 трупов немцев, а сколько их убитых и раненых потонуло в реке, установить не удалось. Все отнятое имущество было возвращено крестьянам.
Разведка Людиновского отряда установила, что 29 марта 1942 года немцы намерены расправится с жителями Мосеевки. Тридцать партизан с тремя пулеметами залегли в засаду. На огонь этих пулеметов и напоролись двести карателей, шедших на Мосеевку . После трехчасового боя немцы, оставив на месте около ста только убитых, отступили, так и не дойдя до деревни. Для ликвидации партизанских отрядов в дятьковской зоне немцы были вынуждены создавать большие резервы живой силы, техники и даже авиации. Город Дятьково и места подразумеваемого скопления партизан фашистская авиация бомбила регулярно, упорно, хотя и безрезультатно. О партизанских силах дятьковской зоны у противника были явно преувеличенные сведения. Так, в апреле 1942 года в полевой сумке убитого партизанами немца была обнаружена карта, где Дятьковский район обведен черной полосой, а внутри очерченного пространства написано: ”Пятьдесят тысяч партизан”. Вот уж воистину у страха глаза велики. Вражеские самолеты, летая над дятьковской зоной, бросали не только бомбы, но и листовки. Вот образец одной из них: "Партизаны, знайте: каждый, кто вредит германской армии – найдет смерть. Каждое селение, в котором будут обнаружены партизаны, будет разрушено до основания.”
…Партизаны Дятьковского отряда с помощью рабочих построили, хотя и примитивный, но все же бронепоезд, успешно курсировавший по узкоколейным линиям всего куста. Он перебрасывал в нужные места боевые силы отрядов, подвозил боеприпасы, продукты питания и даже вступал в бой с оккупантами. Реальная опасность от бронепоезда для немцев была, конечно невелик, но моральное ее значение трудно переоценить….
Уже на первый день прибытия в Дятьково мы с головой окунулись в работу. На основании представленных нам полномочий мы издали приказ о формировании дятьковского партизанского куста, в который объединили Дятьковский, Людиновский, Бытошский и Жуковский первый отряды.
Вскоре был организационно оформлен еще один отряд, получивший название Жуковского второго. На первое время объединенное командование всеми отрядами куста мы с брянцевым взяли на себя. Чтобы с первых же дней устранить ранее существовавшие неурядицы, мы провели совещание командно-политического состава всех отрядов. На котором поговорили открыто и честно, чего ждет Родина от партизан и что мешает отрядам Дятьковского куста выполнить все то, что требует Родина. Результаты совещания не замедлили отразиться на боевой деятельности партизан.
Специфические функции мы поделили между собою. Я занимался главным образом диверсией, Брянцев – разведкой. Сразу же была установлена регулярная связь с разведотделами Брянского и Западного фронта, а через них с нашим, Орловским, областным управлением НКВД. Поэтому мы никогда не чувствовали себя оторванными от "Большой земли” и регулярно получали советы и указания руководящих товарищей.
С тех пор прошло около 30 лет. Время стерло в памяти не только детали, но и целые эпизоды тех боевых дней. К счастью, мне довелось вести в то время небольшой дневник, который сохранился у меня и до сегодня. Правда, записи в дневнике сделаны слишком кратко, как требовала обстановка, но они, по моему мнению, хорошо передают сущность нашей работы…
Итак, запись первая.
30 марта 1942 года. В Дятьковском отряде провели совещание с командирами и политработниками партизанских отрядов и групп. Объяснили ситуацию на фронте, рассказали о разгроме немцев под Москвой. Говорили о необходимости усилить диверсии на железных и шоссейных дорогах, лучше организовать разведку.
31 марта 1942 года. С Георгием ходили в Дятьковский райотдел НКВД, знакомились с работой и его начальником товарищем Лопаревичем. Ранее он работал в "Смерше”, окруженец. Как чекист – молодой, опыта не имеет, работу территориальных органов НКВД знает слабо. Придется ему сильно помогать, хотя мы-то сами рассчитывали на его помощь. Свои соображения сообщили по рации товарищу Фирсанову.
1 апреля. С утра до вечера работали в райотделе НКВД. Допрашивали гражданку В. Левину, жительницу деревни Корнево Жиздринского района. Она была завербована фашистами и направлена в партизанскую зону с заданием разведывательного характера. Левина явилась к нам и добровольно все рассказала. Вечером в штабе встретились с командиром Бытошского партизанского отряда В.И.Алексеевым и его начальником штаба С.А. Малючковым, командиром первого Жуковского отряда Е. М. Воробьевым и его комиссаром И.И. Мураль. Цель встречи – договориться о полной координации действий отрядов. Еще позднее состоялось совещание в Дятьковском райкоме ВКП (б) по вопросу снабжения отрядов продуктами питания и шпионов. Решили, что меры наказания предателям определяются райотделом НКВД, а мы с Брянцевым предварительно будем тщательно разбираться с каждым конкретным фактом предательства и шпионажа.
2 апреля. Подготовили и направили в Стародубский и Почепский районы своих людей с разведывательной целью.
3 апреля. На железную дорогу Брянск – Жиздра направили группу в пять человек во главе с товарищем Поповичем для разрушения железнодорожного полотна. Эти пять человек, вопреки нашим указаниям, зашли в деревню Рассвет Жиздринского района, чтобы передохнуть и обсушиться. Но нашелся предатель и сообщил немцам, находящимся в деревне, о появлении партизан. Десять фашистов застали наших ребят в хате и предложили сдаться. Однако партизаны не растерялись и вступили в бой. В результате восемь фашистов убито, два сбежало. Со стороны нашей группы потерь нет, но задание не выполнено, так как немцы насторожились.
4 апреля . Из штаба 16-й армии по рации получили приказ: объединенными силами всех отрядов пойти в наступление на город Жиздру, перерезать шоссейную дорогу Брянск – Жиздра, занять крупный населенный пункт Улемль и ожидать дальнейших указаний. Откровенно говоря, такой поспешный, не учитывающий соотношение сил на местах приказ нас удивил. Положение к этому времени сильно осложнилось .Противник силами до батальона с приданными средствами повел наступление на Бытошский отряд, а из минометов начал обстреливать деревню Любохна Дятьковского района. В семи-восеми километрах от Дятьковобыла замечена разведка немцев. Вечер и ночь были очень напряженными. Разрабатывали план действий по выполнению приказа 16-й армии. Бытошский отряд в этой операции принять участие не может так как ведет упорные бои.
5 апреля. Сегодня возвратилась наша разведчица Роза из Жиздры. Она сообщила, что части Красной армии ведут наступательные бои. Жиздринская полиция из города бежала в деревню Мужикино. В 20 часов Дятьковский и первый Жуковский отряды выступят в направлении Жиздры для выполнения приказа 16-й армии.
7 апреля. Дятьковский и первый Жуковский отряды заняли деревню Улемль. Разведка, высланная вперед, встретилась с немцами. В результате короткого боя убито десяит фашистов. С нашей стороны один убит, один ранен. Я, Брянцев, Качалов, Мамынов выехали в район Жиздры. Были в Улемли. По радио из 16-й армии к нам поступил приказ: населенных пунктов не занимать, вернуться в исходное положение. Поздно вечером в райотделе НКВД рассмотрели восемь следственных дел на изменников. Неожиданно к нам прибыл, перейдя линию фронта, сильный хорошо вооруженный отряд особого назначения во главе с капитаном Орловым и коммисаром Козлюком. Вместе с ними пришел корреспондент "Правды ” М. Сиволобов.
8 апреля. В 20 часов я и брянцев хотели пойти с отрядом Орлова на серьезную операцию. Мы уже совсем готовы были к выходу, когда в 18 часов из Ельца поступила радиограмма с приказанием встретить самолет. От отряда отстали, а самолет не прилетел из-за непогоды. Еще днем были в райотделе НКВД и изучили следственное дело на изменника, бывшего майора танковых войск. Он оказался крупным предателем. В райотделе приняли решение по этому делу – расстрелять.
9 апреля. Подобрали пять надежных людей и отправили их в несколько населенных пунктов разведывательными заданиями. Кроме этого привлекли для работы на нас комсомолку Акимову Капу с младшей сестрой Надей. Капа и Надя жили с отцом и матерью в деревне Доманово. Снабдив девочек продуктами, мы направили их домой, поручив Капе наблюдать за продвижением по шоссе Брянск – Жиздра. Это задание Капа выполняла отлично. Она привлекла к сбору разведданных и других комсомолок своей деревни. Сменяя одна другую, они целыми днями и ночами сидели на чердаках, подсчитывая автомашины, танки, пушки и живую силу – все что проходило к фронту по шоссе. Их сообщения передавались в разведотдел фронта и в управление тов. Фирсанову.
15 апреля. Целый день занимались с Брянцевым комплектованием отряда, с которым рассчитываем уйти дальше в тыл противника при его отступлении с Орловской земли.
16 апреля. Капитан Г.Т. Орлов получил приказ командующего западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова подчинить своему командованию все отряды нашего куста. Мы получили указание секретаря Орловского обкома партии товарища А.П. Матвеева и начальника Орловского управления НКВД товарища Фирсанова о безоговорочном выполнении приказа. Будем выполнять.
17 апреля. Сегодня мы с Георгием ходили в деревню Глаженку для встречи с нашим разведчиком. Недалеко от деревни Сельцо на проселочной дороге неожиданно встретили трех немцев. Мы их первые заметили и укрылись в лесу около дороги. Двое были сразу же убиты, третий, шедший сзади, убежал. И сразу после этого снова появились немцы, но теперь уже человек пятнадцать. Тогда убежали мы.
18 апреля. Я, Брянцев, Козлюк и Сиволобов ходили в первый Жуковский отряд к Воробьеву за тринадцать километров от Дятьково. Шли пешком по шпалам, сильно отбили ноги. Е.М. Воробьев и его комиссар И.И. Мураль встретили нас радушно. Бойцы отряда – сильные духом, жизнерадостные люди, готовые в любое время на боевые дела. В отряде Воробьева Брянцев организовал группу разведчиков, а я -группу подрывников. Сиволобов исписал весь свой блокнот. Перед отрядом Воробьева мы поставили задачу: систематически разрушать железную дорогу Брянск – Рославль.
25 апреля. Возвратилась наша группа диверсантов из района Глаженки. Диверсия удалась. Взорвано полотно железной дороги, пущены под откос паровоз и два вагона с живой силой противника. На мине, установленной группой на шоссе Брянск – Жиздра, подорвался вражеский танк. Экипаж уцелел. Он поджег танк и ушел в направлении Брянска.
26 апреля. Георгий Брянцев в сопровождении Мамынова ушел из Ивота в Дятьково встречать самолет. Мамынов - это разведчик Брянского фронта. Заброшен в тыл противника еще до нас. Его псевдоним "Мальчик” . С ним была радистка "Девочка”. По прибытии в тыл мы с Брянцевым сразу же установили с ними связь. Их рацию использовали для передачи своих разведданных товарищу Фирсанову. Самолет так и не прилетел. Георгий и "Мальчик ” остались его ожидать.
27 апреля. В 6 часов утра по указанию товарища Орлова я выехал на велосипеде в деревню Ивот, чтобы определить пригодность посадочной площадки. Поле вблизи Ивота очень хорошее, на него можно принимать любые самолеты. В 17 часов собрал всех окруженцев, проживающих в Ивоте, сформировал из них пять диверсионных групп. С завтрашнего дня начну с ними занятия и постепенно буду высылать их на задания.
28 апреля. Георгий все еще в Дятьково ожидает самолет. Я от наших разведчиков получил сообщение, что в Жуковке фашисты готовят против нас крупный карательный отряд. Радировал об этом Фирсанову, одновременно просил ускорить снабжение нас боеприпасами, медикаментами и , конечно, куревом. Днем провел занятия с диверсионными группами. Одну из них, куда вошли люди, получившие подрывные знанияеще в армии, снабдил всем необходимым и направил на железную дорогу Рославль – Фаянсовая. Получил данные, что в Любегоще появилась банда дезертиров из семи человек. Если сведения подтвердятся, придется банду ликвидировать.
29 апреля. Отправил диверсионную группу на железную дорогу Рослаль – Киров и подготовил еще четыре группы, которые теперь в порядке очереди буду направлять ежедневно для диверсий на железной дороге. Товарищу Фирсанову радировал разведданные о концентрации немецких танков в Жиздре.
1 мая. В отрядах проводились торжественные собрания, а я и Брянцев всю ночь просидели на "аэродроме” в ожидании самолета. В 7 часов утра пришли в Дятьковский отряд. В это время немцы заняли деревню Улемль ( наших там не было) и пытались форсировать реку Болву. Однако группа партизан во главе с Орешкиным отбросила их. Получили от вернувшихся разведчиков данные и передали их на "Большую землю”. В Брянске, Орджоникидзе, Жуковке и других пунктах против нас готовятся карательные отряды. Есть сведения, что немцы собираются душить газами. Наплевать. Ни хрена у них с газами не выйдет. От "хорошего” питания у Георгия побаливает почка, а у меня печень. Нас сильно мучает изжога, но все это мелочь по сравнению с тем, что нечего курить.
3-4 мая. Брянцев и я "прогулялись” пешком в Бытошь, в отряд Алексеева. Это двадцать один километр чертовски трудной дороги. Устали крепко. Проверив работу диверсионных разведывательных групп, собрав данные и распределив новые задания, мы на "лошадь-поезде” (дрезине, которую тянет лошадь по узкоколейке) доехали до станции Волынь. Дальше пошли пешком в Людиновский отряд к Золотухину. Шли по болоту, прыгая с кучки на кочку. Я сорвался и увяз в трясине. Георгий бросился спасать меня и сам провалился чуть ли не по горло. При его не высоком росте это могло закончится трагически. Мы с большим трудом и вконец измученные, выбрались из трясины. В Людиновском отряде мы тоже провели занятие-инструктаж с группой разведчиков и диверсантов, а ночью лесной тропой направились на свою базу в Ивот. Снова до костей промокли ( в лесу еще было много воды), заблудились и, пробираясь сквозь лесную чащу, сильно ободрали руки и лица. Как говорится, нет худа без добра. Вернувшись на базу, мы узнали, что Орлову сбросили на парашюте боеприпасы и немного махорки. Мы курим настоящую елецкую махорку. Курим и не можем накурится.
5 мая. По радио поступил запрос от командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова. Я и Брянцев решили сами выполнить это задание. В 14 часов вышли из Ивота и направились на базу жуковских партизан. Шли пешком по шпалам узкоколейки. Пройти нужно было двадцать километров. Несмотря на май погода отвратительная: снег, дождь, сильный ветер. На станции Стайная мы встретили вагон, который тащили три лошади и несколько партизан. Выяснилось, что противник занял деревни Хизню и Лавшино и угрожает наступлением на базу отрядов Воробьева и Шестакова. Поэтому шестаковцы перебазируются на базу Знеберь. Отряды Воробьева и Шестакова мы нашли в пяти километрах от Хизни. Они укрепились в засаде и ждали наступления врага. Но до 23 часов противник не появлялся. Договорившись о помощи, в случае необходимости жуковцам со стороны Дятьковского отряда, мы с Георгием пошли выполнять задание товарища Жукова. Нужно было выяснить, как используются захваченные немцами крупнейшие склады нашего военведа, находящиеся в районе железнодорожной станции Ржаница. Ночью по компасу мы с трудом разыскали эти склады. Здания огромные, обнесенные пятью рядами колючей проволоки. Обошли их все и осмотрели. Ничего и никго не обнаружили. Все склады были пусты.
7 мая. Целый день я и Брянцев продумывали план операции, которую хотели провести лично. Дело в том, что мы давно пришли к выводу, что партизаны недостаточно энергично и не систематически разрушают железнодорожные коммуникации противника, действующего против Западного фронта. Это прежде всего железные дороги Брянск – Рославль и Брянск – Жиздра. Поэтому мы решили сами выйти на железную дорогу Брянск-Рославль и своими силами подорвать вражеский поезд. Это необходимо было сделать для того, чтобы лично на собственном опыте убедится, так ли трудно проводить диверсионные акты на этих участках, как об этом рассказывали нам партизаны. Обсудив все детали нашего плана, решив, что возьмем из технических средств, мы наметили участок наших действий и назначили время выхода – через несколько часов.
8 мая. В ранних сумерках мы с Георгием вышли, как он выразился, "на мокрое дело”. Дело и в самом деле было мокое. Вначале шел обильный мокрый снег, затем нас начал промывать не менее обильный дождь. Вот тебе и май. От Дятьково до так называемого "святого озера” пробирались по хорошо знакомой мне дороге. Еще раньше, до войны, мы с Дымниковым ездили на это озеро на рыбалку. До самой цели шли лесными массивами. Деревни и села, за исключением Чернятич, обходили стороной. Большак, идущий из Сельца на Домашово, пересекли южнее хутора Сафроновский. Стало совсем темно. Над Сельцо немцы зачем-то пустили красную ракету. Тишина мертвая. Жутковато.
По стуку колес определили, что находимся от железной дороги не больше, чем за километр. Несмотря на тьму и мокрядь, мы закусили, затем проверили нашу технику и пошли к железной дороге. Сейчас опасность нарваться на мину стала реальной. Осторожно движемся вперед. Нервы напряжены до предела, к каждому шороху прислушиваемся. Вправо в темноте опять стучат колеса. По рельсам мимо нас промчалась ручная дрезина. Оказалось, что мы уже совсем рядом с полотном железной дороги. Как только прошла дрезина, мы установили мину, Георгий провел детонирующий шнур и заложил слева и справа от мины тол. Эти несколько минут, пока мы возились на полотне, показались мне часами.
Но вот наше хозяйство готово. От взрывателя протянули в сторону шпагат и залегли в нескольких десятках метров от полотна. Лежали, как нам показалось очень долго. Уже рассвет близко, но поезда все нет, а мы все лежим. Послышался разговор идущих по полотну немцев. Затем показались силуэты. Немецкий дозор прошел, не обнаружив мины. И снова лежим. Ночная тьма медленно заменяется какой-то холодной темной мутью. Уже не глухая ночь, но еще и не ранее утро. Еще полчаса, от силы 40 минут, и придется сматываться. Георгий, видимо, об этом думает тоже. Придвинувшись ко мне вплотную, он со своим обычным оптимизмом шепчет:
- Немцы, сволочи. Я их знаю. Решили: пусть мерзнут два дурака, а мы не поедем. Пропали все наши труды не за понюх табаку.
Но в этот момент раздается отдаленный гул. Кажется, идет поезд. Мы оба прислушиваемся. Да, идет. Определенно идет, хотя еще далеко. И, Видимо, не маленький состав, судя по гулу.
- Ну вот, накликали, - ворчит Георгий, прислушиваясь. – Ползет гадина. А знаешь, - вдруг он перебил себя, - никогда не думал. Что я такой нервный. Руки трясутся даже у лежачего.
- И меня какая-то нервная дрожь пробирает, - признался я.
Георгий молча вглядывался в белесую тьму. Поезд все ближе. Вот он где-то совсем рядом, но еще не виден. Медленно тянется время. Наконец-то, вот он. Смутно просматривается черная туша быстро мчащегося паровоза, за ним, сливаясь в темную череду, тянутся вагоны.
Едва лишь передок паровоза проскочил центр нашего "сюрприза”, я сильно дернул за шнур. Тяжело вздрогнула земля. Два коротких, словно обрезанных сверху столба пламени поднялись на плотине. На секунду вырвавшись из мрака вздыбившийся паровоз, два сжимающихся, словно распухающих к середине, пассажирских вагона, а затем все покрыл грохот взрыва, сменившийся лязгом раздираемого металла, треском рушившихся вагонов и воплями фашистов. Осколки дерева, какие-то куски железа и подброшенная взрывом щебенка, глухо ударяясь о землю, падали около нас.
- Бегом! – скомандовал Георгий.
И мы со всех ног кинулись в глубину леса. Сразу же поднялась сильная, хотя и беспорядочная стрельба из пулеметов, автоматов и винтовок.
Было уже совсем светло, когда мы остановились и отдышались. Стрельба давно стихла. Не сговариваясь, мы прошли еще немного, забрались в самую чащобу, выбрав местечко посуше, улеглись.
Мы долго лежали, задрав ноги, и вволю сосали самокрутки из крепчайшей и ароматной елецкой махорки. Наш отдых закончился самым неприятным образом. Слева от нас послышался громкий собачий лай. Выглянули из-за укрытия, и наше хорошее настроение, как водой смыло. В полусотне метров от нас шли по нашему следу семеро немцев. У одного на поводке рвалась вперед овчарка. Отходить было поздно.
Подпустив фрицев поближе, мы открыли огонь из автоматов короткими очередями. Три немца и собака упали. Один, правда, пытался подняться но, после выстрела Георгия снова упал, стал вертеться как юла, и вопить. Остальные немцы бросились в лес. Дали мы по ним еще две очереди, свалился еще один немец. После этого мы поднялись, чтобы отойти, но в это время по нас открыли сильный огонь из винтовок. Кроме первой группы немцев, шла еще и другая. Нам пришлось отстреливаться, но перестрелка продолжалась всего несколько минут. Автомат Брянцева замолк, кончились патроны. В диск моего автомата попала пуля, и он вышел из строя.
Ведя огонь из пистолетов, мы торопливо отползли по бурелому сколько могли, а затем бросились бегом. Наконец, убедившись, что оторвались от преследователей, мы отправились дальше. К счастью, пошел дождь и смыл наши следы. Значит, поиск с собаками для нас уже не опасен.
Забегая вперед, скажу, что за подрыв эшелона мы были представлены к награде орденом Красного Знамени. Но, выписав наградной материал, К.Ф. Фирсанов уже после нашего возвращения в Елец, устроил нам жесточайший разгон. И поделом. Два работника чекистского аппарата пошли на диверсию, не обеспечив ни группу прикрытия, ни удобные пути отхода.
10 мая. Отоспавшись, привели себя в порядок, радировали на "Большую землю” о проделанном и снова за работу. Окончательно сформировали отряд из двадцати семи человек, и завтра он выступит в район Злынки. Подготовленный нами разведчик уже ушел в том же направлении, куда пойдет этот отряд. Вечером были в райотделе НКВД, изучили следственное дело на дезертира-мародера и написали заключение. Из Ивота сообщили, что сегодня ночью к нам прилетит самолет из Ельца. Всю ночь ждали, но самолета не было. Измучились и изнервничались.
11 мая. Оправили сформированный нами отряд. Командиром отряда назначен Старовойтов М.С. Он до войны работал начальником Злынковского райотдела милиции. К нам прибыл из Москвы с разведзаданием. С ним были рация и радистка. Отряд мы ему сформировали из отборных бойцов Дятьковского, Жуковского и Бытошского отрядов. Снабдили на первое время продуктами питания. Бойцы вооружены автоматами, винтовками, гранатами и одним ручным пулеметом. Сообщения разведчиков, побывавших в районе Злынки, говорили о том, что партизанских отрядов здесь нет, а база для их действия имеется. Позднее через своих разведчиков, мы получили сведения о том, что отряду Старовойтова до Злынки дойти не удалось. Он нарвался на немецкую засаду и был уничтожен. Радистку убили, а Старовойтова немцы якобы взяли в плен. Однако в то время эти данные нам проверить не удалось.
13 мая. Собрал своих диверсантов и направил две группы на подрыв железнодорожных путей. Одна группа ушла на участок дороги Рославль – Брянск, другая на Рославль – Киров. В 16 часов вместе с Брянцевым вышли из Ивота в Дятьково, двенадцать километров пробежали за два часа. Быстро ходить, даже в лесу, мы натренировались.
14 мая. Совместно с Дятьковским райкомом партии из местных жителей, преимущественно окруженцев, сформировали партизанский отряд, получивший название Ивотского. Бюро Дятьковского райкома партии утвердило назначение комиссаром отряда тов. Сныцыря, до этого работавшего в аппарате райкома.
Получили от товарища Фирсанова радиограмму, он предлагает при первой же возможности выбраться на "Большую землю” – в Елец. Посоветовавшись в райкоме партии с товарищем Дымниковым и райсполкоме с товарищем Туркиным, стали готовится к вылету. На многих партизан составили наградные листы.
Туркин и Дымников поручили нам вывести на "Большую землю” более миллиона рублей деньгами и на такую же сумму облигаций Государственного займа. Деньги и облигации сданы партизанами и колхозниками в сберегательную кассу для зачисления в фонд обороны Родины, на постройку танков и самолетов.
К вылету на "Большую землю” мы готовы. Деньги и облигации упакованны в два больших мешка. Все документы о проделанной нами работе: подготовке разведчиков и диверсантов, акты диверсий, следственные материалы на шпионов и изменников, наградные материалы на партизан так же упакованы. Кроме того, с нами идет много писем партизан и жителей Дятьковского района.
15 мая. Из разведотдела фронта получили радиограмму. Сегодня в 24.00 к нам прибудет самолет с посадкой на площадке вблизи деревни Ивот. Предлагается зажечь костры.
В 23.00 Брянцев и я уже были на площадке. Нас провожают товарищ Орлов и группа партизан. Костры горят. Приземлился самолет У-2. Он доставил партизанам боеприпасы и медикаменты.
Мы стали загружать мешки под крылья самолета. И все же вдвоем с Георгием в одну кабину мы никак не могли втиснуться. Мешали вещевые мешки с документами и автоматы. Что делать? И в этом случае летчик нашел выход. Он предложил одному из нас забраться во внутрь хвоста самолета, но сразу же предупредил, что лежать надо не шевелясь, так как там проходят тяги управления.
- Прижмете тягу, через 15 минут встретимся в раю, - бодрым голосом пообещал летчик.
- Мы не торопимся, - скромно ответил Георгий.
Выслушав напутствие летчика, я вздохнул, передал автомат и диски с патронами Георгию, забрался в хвост самолета и вытянулся, как в гробу, боясь пошевелится. Оделся я тепло, а в моей "горнице” было, может, и не так жарко, но очень уж душно. Поэтому я торопил летчика скорее поднимать самолет в воздух. В полете, конечно, будет прохладнее. Но перед самым взлетом Г.И. Орлов предложил мне и Брянцеву выпить по сто грамм спирта " для храбрости”. Выпить-то я выпил, но как только мы поднялись в воздух, уснул, забыв про всякие тяги и даже про возможность встречи в раю. Проснулся я только под Ельцом. В мою "горницу” сквозь маленькие отверстия, через которые проходят тяги, пробивались яркие солнечные лучи. Первые минуты я никак не мог сообразить, где я и что со мной происходит. Но вот самолет пошел на посадку, меня основательно подбросили, стукнуло, и все стало понятно.
Позднее Брянцев мне рассказал, как прошел наш перелет. Летели мы через Орел. Высоту над Орлом набрали до пяти километров , и все же фашистские зенитки начали рявкать. Я это проспал.
Сразу же с аэродрома нас увезли на квартиру к товарищу Фирсанову, где ждал накрытый стол. Кондратий Филиппович запретил присутствующим на завтраке расспрашивать нас о делах в тылу противника. Он считал, что мы прежде всего должны хорошо отдохнуть, а уж потом прочее. Но увы! Всем не терпелось расспросить нас и прежде всего самому Кондратию Филипповичу. А уж после завтрака, когда мы уехали к себе на квартиру, к нам пришли друзья-чекисты, и мы проговорили до поздней ночи.
Вскоре после нашего возвращения из тыла противника Георгий Михайлович и я были вызваны в Москву, в Наркомат госбезопасности. Товарищи из Наркомата встретили нас радушно. В гостинице "Националь” отвели комфортабельный номер, обеспечили хорошим питанием и предложили отдохнуть до вызова к руководству.
Дня через три-четыре мы были приняты руководством. На приеме присутствовали ответственные работники НКВД СССР. Все они подробно интересовались деятельностью партизанских отрядов, возможностью организации разведывательной и диверсионной работы в тылу противника, целесообразностью посылки с "Большой земли” специальных групп для этой цели.
Ведь в это время шел только первый год войны. Не ограничиваясь нашим устным докладом, мы написали обстоятельную докладную записку по всем затронутым вопросам. В Москве мы пробыли примерно дней шесть-семь, а затем вернулись в Елец.
В сентябре 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Брянцев и я были награждены орденом Красного Знамени. Мои личные воспоминания – это только капелька в море по отношению к той большой работе, которую провели чекисты Орловщины в тылу врага в Брянских лесах. Георгий Михайлович Брянцев еще дважды побывал в тылу противника и позднее, читая книги известного писателя Брянцева, я узнавал и припоминал многое из того, что было с нами в дни войны…
* Георгий Михайлович Брянцев (1904-1960) родился на Северном Кавказе в станице Александрийской. В 1925 году
он начал военную службу и до 1951 года находился в рядах Советской Армии. В 1942-43 гг. участвовал в
партизанском движении в Брянских лесах. Неоднократно выполнял в тылу врага задания командования
Брянского фронта и Орловского обкома партии. Был награжден орденом Ленина, двумя
орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, орденом Знак Почета, медалями "За боевые заслуги",
"Партизану Отечественной войны"1 степени, "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.",
"За доблестный труд в Великой Отечественной войне1941-1945 гг.", знаком заслуженного чекиста. Перу Георгия
Михайловича Брянцева принадлежат книги: "От нас никуда не уйдешь" (сб. рассказов), "По ту сторону фронта",
"Их было четверо" (сб. рассказов), "Конец осиного гнезда", "Следы на снегу","Клинок эмира", "Голубой пакет",
"Это было в Праге", "По тонкому льду". Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
**по всей видимости здесь имеется в виду советский военный деятель, легендарный Илья́ Григо́рьевич Ста́ринов.
***Сентюрин Николай Михайлович (1894-?) - лейтенант госбезопасности (1936). С августа 1937 г. - помощник начальника отделения ОДТО НКВД ст. Фаянсовая Московско-Киевской железной дороги. С июня 1939 г. — временно исполняющий обязанности заместителя начальника отделения ДТО ГТУ НКВД ст. Фаянсовая Московско-Киевской железной дороги. Приказом НКВД СССР № 886 от 8 июня 1940 г. уволен в запас по выслуге лет. С июля 1941 г. - инструктор разведшколы по подготовке партизанских кадров, заведующий партизанской базой. С сентября 1941 г по июнь 1942 г. — командир партизанского отряда в Дятьковском районе.
|
