Дятьковский историко-краеведческий музей

Алитус лагерь смерти. 

Автор рассказа Н. Бобылев, опубликован в книге  "И только память говорит" а 1999 году.

На митинге в честь дня Победы выступала бывшая малолет­няя узница фашистского лагеря Алитус Т. К. Фомичёва. Она пере­жила все ужасы фашистской неволи. Вернувшись на родину, узна­ла: отец погиб на фронте, мать умерла в концлагере, 14-летнюю се­стру Олю фашисты расстреляли за связь с партизанами.

Пожилые женщины не смогли сдержать слёз при этом выступ­лении. Интересуюсь у председателя совета ветеранов войны и тру­да пос. Любохна В. Ф. Потачина: “Много ли в посёлке проживает бывших узников фашистского лагеря Алитус?”

- Сам я прошёл через этот лагерь смерти. Со мною были мои односельчане В. Ф. Струков, В. Н. Кузнецов, Л. А. Гусаков с бра­том, А. В. Стручков с братом, Л. Н. Семянищев с братьями Нико­лаем и Виктором, Н. И. Симкин, Я. Н. Ионов и многие другие.

- Как вы туда попали?

- Предатели-полицаи, рьяно исполняя свой холуйский долг, пометили все калитки и ворота домов, где проживали партизанские семьи и семьи коммунистов.

А далее - “дело техники”: немцы и полицаи с собаками за одну ночь согнали и погрузили в два товарных вагона сотни семей из Любохны и окрестностей. Он рассказал о страшных муках, пере­житых узниками.

И зародилась у меня тогда мысль организовать встречу школь­ников с бывшими невольниками фашистских лагерей, чтобы они из первых уст услышали правду о фашистах, отличную от той, что вещают в своих нынешних продажных СМИ сванидзе, Киселёвы, доренки, митковы и прочие.

Уже через несколько дней после этой встречи Виктор Фёдоро­вич вручил мне книгу “На детстве моём войны отметина” Ады Ро­диной, которая вышла в Саратове в 1998 году. В этой удивитель­ной повести автор рассказывает о своём детстве, о судьбе малолет­них узников фашистского лагеря Алитуса. Обращаясь к школьни­кам пос. Любохна, она пишет: “Дорогие дета! Вам, землякам моим, в дар плоды труда моего. Здесь в этой повести - путь и страдание малолетней девочки из Любохны, прошедшей все пути горя и страда­ний, горя всех, кто волею судьбы оказался в лагере смерти Алитус!

Здесь нет вымысла, здесь боль моя и моих земляков. Прикос­нитесь душой! Ваша землячка Ада Родина”.

Прикоснёмся и мы сегодня к некоторым страницам повести, которую нельзя читать без боли в сердце.

Из материалов Нюрнбергского процесса... На территории Ли­товской ССР немцы истребляли не только местное население, но и согнанных сюда жителей Орловской, Смоленской, Витебской, Ле­нинградской, Калужской областей. Через лагерь близ города Али­тус (бывший лагерь 133 для советских военнопленных) с 1943 года по июнь 1944 года прошло до 200 тысяч человек.

Все бараки были оплетены колючей проволокой в два ряда. Тяжёлые антисанитарные условия, невероятная скученность, отсут­ствие воды, голод, болезни, а также массовые расстрелы привели к тому, что за 14 месяцев в этом лагере погибло 60 тысяч советских людей, что подтверждается документами и показаниями свидете­лей, жителей города Алитуса.

Вот строки из стихотворения “Алитус” Ады Родиной:

А потом посадили людей по вагонам,

Их могилой живой было б можно назвать.

Если двадцать вмещалось - сажали по двести,

Довезут или нет - наплевать.

Ехали долго. Лишённые хлеба.

Лишённые воздуха, капли воды,

А умирали - упасть было некуда,

Так и стояли с живыми “столбы”.

Лагерь смерти Алитус –

В вонючих отсеках, ужас тот был

Преисподней под стать.

Чтобы поверить во всё это - нужно

Там хоть во сне побывать...

“...B Алитус наш эшелон прибыл, наверное, ночью, так как долго не выпускали из вагонов. Затем появилось много солдат с собаками. Приказали всем выходить из вагонов и ждать. А ждать можно было всё. Уже знали, что иногда привозят и сразу уничто­жают. Но нас повели к каким-то сараям и объявили, что во избежа­ние “заразы” будет санитарная обработка. Этой экзекуции (а ина­че не назовёшь) подвергались все вновь прибывшие.

Донага раздетых людей, обработав едкой жидкостью, дол­гое время держали в ожидании, когда вернут одежду. Полоса­той лагерной для нас не нашлось, поэтому насквозь промерзшие за ночь люди выбирали из наваленного в кучу хламья хоть какое-то подобие одежды. Болело всё тело. От голода валились с ног, так как ещё ничего из еды не дали ни взрослым, ни детям. Все ждали, что дадут хоть какую-то еду. Но людей построили и в сопровождении охраны и собак погнали дальше, теперь уже на территорию концлагеря.

Бараков было очень много. Нам достался деревянный, не приспособленный для жилья. В три яруса нары, совершенно го­лые, даже соломенной подстилки не было. Начал мучить холод, его ощущали гораздо сильнее, чем отсутствие еды, так как были истощены до предела. Нам опять не давали еды несколько дней, потому что не положено было сразу - не предусмотрено для но­веньких. Потом принесли жидкую баланду, но не из чего было есть. Использовали разные коробки. Тёте Клаве удалось, выйдя из барака, раздобыть консервную банку, появилась возможность хоть как-то поесть. Баночку принесли, но баланды утром не было. Сказали, что рабочие, “русские свиньи", не накопали брюквы.

Из нашего барака вскоре увели нескольких детей - и девочек, и мальчиков. Для чего - никто не знал. Потом добрались и до меня. Привели в другой барак, где были одни дети, без взрослых. Еды не давали. Затем повели ещё в один барак, который поразил множе­ством всяких приспособлений, особенно много было трубочек. Дали выпить белой болтушки из бутылки, положили на кровать или ку­шетку. И всё, больше ничего не помню. А потом, когда проснулась, дали ещё таблеток - и снова барак. Так водили несколько раз. Од­нажды, когда я снова была в этом донорском бараке, увидела: пос­ле того, как несколько детей были подняты с кушеток, вдруг от крылась какая-то боковая дверь - и детей гуда увели, больше я уже не видела, не знала, вернули ли их в свои бараки. В этот последний раз моего посещения донорского барака всех детей уже за ненадоб­ностью выбросили в ров. Я этого уже не помню, но, как оказалось, взрослые, которые раздевали трупы, заметили, что я еще жива, со­общили тёте Клаве, потому что знали её по совместной работе, и спасли меня. Так я родилась заново.

Как я узнала недавно из повести Владимира Васильевича Лит­винова “Поезд в ночи”, малышей-доноров не кормили по той при­чине, что у голодных детей чище кровь. Уже незадолго до смерти тётя Клава немного рассказала мне о моём втором рождении. Но многое оставалось для меня неясным. Постепенно я набрала немного силёнок, но меня вынуждены были прятать: на груди у меня остава­лась большая болячка - результат какого-то деяния фашиста-врача”.

Прошло более сорока лет с тех страшных дней пребывания в концлагере Алитус, и вот Ада вновь на родине:

“Брянщина родная, милая сердцу Любохна моя, я снова сту­пила на землю твою святую, политую потом и кровью предков моих, со следами слёз моих детских. Прости, Любохна, дочь свою, судь­бою гонимую, не по воле своей тебя покинувшую. Я ходила по чу­жим дорогам, почти забыла свой родной язык. Ты была лишь во снах со мною, та, которую унесла в своём сердце.

Я снова с тобой, как будто и не было этих долгих десятилетий. Я пришла к тебе на свидание, Любохна. К великой радости моей в Любохне я встретила людей которые знали и помнили нашу семью и меня по концлагерной жизни. Их воспоминания внесли ясность в некоторые события, проходившие в концлагере Алитус, которые для меня были непонятны”.

И вот Ада Викторовна - гость Натальи Андреевны Потачиной. В комнате тишина. Слышно только, как тикает будильник: Ада Викторовна, Наталья Андреевна и её сын Виктор Фёдорович, мол­ча сидят и думают о прошедшем.

Когда все немного успокоились, Наталья Андреевна продол­жила рассказ: “Всех, умерших в бараках за день, стаскивали в ров, а прозван он был - “ров покойников”. Сначала раздевали донага, им, гадам, и лохмотья нужны были. Однажды всполошились жен­щины, узнав, что нелюди детей в ров бросают ещё живыми. Тогда, дочка, и притащила я тебя в лохмотьях. Ты не могла говорить, чуть дышала, не лучше были и другие дети. Много тогда спасли. Считай, Ада, тебя с того света вернули. Всего несколько месяцев прове­ли тогда в Алитусе, а кажется много лет. Такая невыносимая жизнь была там, что и жизнью назвать нельзя. Как живая рана - до сих пор всё в сердце, всё кровоточит. Лишь осенью 1944 года нас верну­ли домой, но очень многих не досчиталась Любохна”.

Даже по приведённым из повести примерам видим, как её ав­тор, Ада Родина, наша землячка без прикрас рассказала о трудных дорогах войны, которые пролегли через мучения концлагерной жизни.

Сейчас почти не осталось в живых тех, кто был тогда в конц­лагере взрослым. Они ушли из жизни и многие тайны унесли с собой. Эти тайны нужны не мёртвым, они нужны живым.