Дятьковский историко-краеведческий музей

Зайцева В.В.,

учитель МБОУ Верховской ООШ,

член клуба «Дятьковский краевед

В сердце – свобода

(О нашем знаменитом земляке, металлурге-самоучке Семёне Ивановиче Бадаеве)

   В нынешний век всеобщей свободы как-то странно даже думать о том, что человек может быть чьей-то собственностью. Для нас, нынешних, это сложно представить! Да разве можно жить без свободы, без возможности думать свободно и передвигаться? А между тем наши не такие уж и далёкие предки в таких условиях не только жили, но и весьма плодотворно работали на благо своей родины. Один из ярких примеров – Семён Иванович Бадаев, создатель знаменитой «бадаевской» стали, в свое время произведшей настоящий фурор.
   Назвать С.И. Бадаева ученым в полном смысле этого слова вряд ли можно – мастер-самоучка из крепостных начал проводить первые опыты по производству литой стали в качестве «дворового человека». То есть, как видим, был он несвободен. Но стремление принести благо было выше его зависимости, а впоследствии привело и к свободе.

    Семён Иванович Бадаев – металлург-самоучка, патриот России. Талант его высоко ценился в стране. Сколько же дней и ночей положено на проведение опытов по совершенствованию стали – не счесть. Почти всю жизнь, которая как бы разделилась между двумя столетиями. Он был свидетелем важных исторических событий: Отечественной войны 1812 года и восстания декабристов. Он жил и творил, когда жили и творили Г.Р.Державин, Н.М.Карамзин, В.А.Жуковский, А.С.Пушкин, А.С.Грибоедов, Н.А.Чернышевский, Ф.И.Тютчев, И.А.Крылов, Ф.М.Достоевский, А.И.Герцен и многие другие великие сыны России. Семён Иванович тоже был великим в своем деле.

Ранние годы

Семён Иванович Бадаев родился в 1778 г. в сельце Верхи в Севской провинции Белгородской губернии  (сейчас это деревня Верхи в Дятьковском районе).  Вско­ре часть провинции вместе с Брянской округой отошла к вновь образованной Орловской губернии. Сельцо (не­большое поселение в 3—4 избы) принадлежало помещи­ку Ивану Степановичу Безобразову. По соседству с сельцом находились такие же малонаселенные деревни — Доманово, Боровка и др. Среди них выделялось село Радица, расположен­ное вблизи обширного и красивого озера того же наз­вания. До города Брянска вела проселочная дорога про­тяженностью около 26 километров.

Родители Бадаева были крепостные крестьяне. В дет­стве сын ходил с отцом на пашню, пробовал управлять сохой, а в жаркие летние дни жал рожь, теребил при­сохший к земле лен, уходил пасти скот.

Очевидно, на родине будущий мастер получил началь­ное образование. О времени, месте и характере учебы материалы совершенно умалчивают. В формулярном спи­ске 1832 г. имеется фраза, записанная со слов масте­ра или скопированная из какого-то неизвестного нам до­кумента: «Российской грамоте читать и писать обучал­ся». В дальнейшем он уже сам научился свободно чи­тать, хорошо излагать свои мысли устно и письменно и да­же выработал в последнем случае своеобразный стиль.

По пятой ревизии  (пятая   ревизия податного населения России проходила в 1795 году)  Бадаев был взят в оклад, что означало несение податей и отбывание повинностей на­равне со взрослыми. Помещик широко практиковал отхо­жие промыслы, разрешал своим крепостным уходить на оброк. На оброк был отпущен и Бадаев. Пользуясь этим, он перебывал на многих металлургических заводах стра­ны, «пытливо постигая тайны металлургического произ­водства».

    В 1800 г. сосед Безобразова по имению Г. Салтыков получил санкцию Правительствующего сената на устрой­ство чугунолитейного и железоделательного заводов на реке Линдуловке вблизи малоприметного селения Райволова,  в 65 верстах от Петербурга. Салтыков перевел в эти места своих крепостных из Орловской губернии. Не­которые крепостные Безобразова по взаимному соглаше­нию помещиков на время перебрались туда же. Переме­щение крепостных сулило помещику выгоду.

   Таким образом, но чуть позднее, оказался Бадаев сна­чала под Петербургом, а потом и в самом городе.

В Петербурге

Столица выглядела сурово и неприветливо. Центр го­рода застраивался новыми каменными зданиями, река Не­ва одевалась в гранитные набережные. Рядом с Зимним дворцом возводилось Адмиралтейство. На противополож­ном берегу величественно поднималась Биржа.

    Желание найти работу исполнилось. Походив несколь­ко дней по городу, Бадаев поступил на Колтовскую сталь­ную фабрику.

Для него пребывание на фабрике стало большой школой.  Присматриваясь, он усваивал приемы получения стали, дополняя их своими догадками и соображениями. Идея получения вязкого, однородного и прочного металла, который бы занял среднее положение       между чугуном и железом, сделалась целью     его жизни. Пытливый ум   и сообразительность помогли ему найти правильный путь к ее достижению.

Спрос на литую сталь в ряде стран, особенно в стра­нах, вступивших на капиталистический путь развития, резко поднялся. Промышленность все больше нуждалась в металле с высокими показателями механических свойств. Монополию на него все эти годы держала Англия. Сталь получали там  в ограниченном количестве путем пере­плавки в тиглях предварительно науглероженного же­леза. Приготовление литой стали английские металлурги держали в большом секрете.

Привоз иностранной стали в Россию только за 1797— 1799 гг. составил 14212 пудов, почти на 33 тыс. рублей. Но континентальная блокада, объявленная по Тильзит­скому договору 1807 г., лишила Россию возможности сво­бодно покупать сталь у заморской буржуазии. Цены на литую сталь, покупаемую контрабандным путем, были взвинчены. Обходиться без стали страна не могла; эко­номические соображения требовали организации собствен­ного и постоянного производства литого металла.

За решение этой грандиозной для того времени зада­чи взялся никому  неизвестный  техник-самородок С. И. Ба­даев.

Намереваясь заявить о себе и о своем искусстве по­лучать качественную сталь и по цене, более низ­кой, чем заграничная, будущий мастер испытал немало горечи из-за своего крепостного происхождения. Зависи­мость от барской воли висела над ним как дамоклов меч. Помещик был вправе вернуть его в любое время домой, заставить работать в поле, во дворе. И за это его гос­подин не был бы в ответе: мораль общества была на его стороне.  Бадаев прекрасно понимал, как легко и просто может погибнуть его дело из-за мелочных интересов по­мещика.

На счастье Семёна Ивановича, Безобразов переживал в тот период денежный кризис и готов был распродать всех оброчных крестьян, лишь бы поправить та­ким образом положение своего хозяйства. Об этом уз­нал коллежский асессор  Алексей Афанасьевич  Артюхов, проживавший в Петербурге. Сообразив, что можно задёшево приобрести крепостного мастера, подающего большие надежды, он обратился к помещику, и между ними состоялась сделка. В результате Бадаев стал дворовым человеком в доме нового господина. Это была удачная перемена в его жиз­ни — и в трудовом, и в личном плане. Воспользовавшись хозяйской «добротой», Семён Иванович выписал из де­ревни свою семью — жену и сына Алешу — и стал жить с ними в столичном городе.

Его способ приготовления железа, соединенный с про­цессом изготовления цементированной, или томленой, ста­ли, оказался совершенно новым и многообещающим. Люди, причастные к деланию стали, признали Бадаева изобретателем. Он переживал счастливые дни: появилось чувство внутреннего достоинства, в творческом сознании мастера рисовалась картина будущих опытов со сталью.

О  важности изобретения было доведено «до высочайшего сведения», и в Горном департаменте хотели как можно быстрее убедиться в правоте мастера.  

В те годы наиболее острую нехватку в литой стали испытывали Монетный и Медицинский департаменты. Твердость, устойчивость при ударах, сопротивление из­носу — вот те главные свойства, которыми должны были обладать литерные пуансоны и грабштихели, применяе­мые при чеканке монеты, при изготовлении хирургиче­ских инструментов, зубил, резцов. Бадаевский способ по­лучения литой стали мог стать прочной основой для не­зависимого производства такого металла в России.

На проведение опытов с литой сталью первыми согла­сились Монетный двор и завод хирургических инстру­ментов. По распоряжению министра внутренних дел 26 ян­варя 1809 г. Бадаев был отправлен на завод хирургиче­ских инструментов; жалованье в размере 400 руб. в год он должен был получать из средств Медицинского депар­тамента.

На Аптекарском острове

   Над Аптекарским островом в дельте Невы, где нахо­дился завод хирургических инструментов, постоянно клу­бился дым, а по вечерам из невысоких труб вылетали пучки искр. Стояла дождливая осень 1809 г., когда Се­мён Иванович пришел туда. Двухэтажное каменное здание выглядело чисто. На заводе, основанном Петром I и названном позднее «Мастеровой избой при Главной ап­теке», приготовляли, кроме хирургических инструментов, и лекарственные порошки. На острове были теплицы и грядки, где произрастали лекарственные растения.

Бадаев знал этот завод и раньше. Здесь ему пред­стояло начать предварительные опыты, от которых не в малой степени зависели его репутация как изобретателя и расположение к нему начальства. Директором завода был Я. Саполович, хирург, член медицинской коллегии; стар­шим мастером — П. Муринов. Оба они были преданы де­лу и хорошо оснастили завод станками, так что он не уступал «в сем роде иностранным фабрикам».

Опыты Бадаева имели далеко идущие цели: 1) иссле­довать доброту приготовления стали, чтобы ею можно бы­ло заменить привозную английскую; 2) установить цену каждого сорта стали и определить масштабы приготов­ления литой стали.

     Первую плавку мастер вел в кузнице на простом кузнечном горне. Оборудованием кузница не выделялась, осуществить здесь задуманные планы мастеру было нег­де. Он не надеялся на первую плавку, и она действи­тельно прошла неудачно.

После провала с опытом Бадаев хотел покинуть за­вод. Его просили остаться «для производства вторичных над отливкою стали опытов со всеми пособиями, какие он для сего потребует». Он дал согласие и просил отпустить средства в первую очередь на постройку горна своей кон­струкции. Директору завода тогда же немедленно предпи­сали: «Искупить вещи и материалы, потребные по устрое­нию горна для дела Бадаеву пробы стали, на что и день­ги 302 руб. 45 коп.  назначены вам в выдачу».

Бадаев делал горн по своему «прожекту». Работа по­глотила его полностью, целые дни он проводил в завод­ском помещении. Горн вскоре был готов. Строго по раз­мерам была построена и цементационная печь с ящиком.

Поскольку первый опыт окончился неудачей, к Бадае­ву приставили «одного из господ членов Горного Сове­та». Им оказался обербергмейстер  Е. Эллерс, имевший прямое отношение к заводу. О мастере он имел предвзя­тое мнение, считал его выскочкой.  Эллерса, как видно из архивных материалов, интересовало не техническое офор­мление опыта, ибо в нем он разбирался неплохо, а самая важная часть производства: каким образом и, главное, в какой пропорции будет составлена шихта. Своему по­мощнику, горному технику Шлегельмильху, он приказал любыми средствами выведать секрет составления мастером шихты и заодно сделать чертеж печи и дать ей описа­ние; ему же наказали вести журнал плавок. Шлегельмильх следовал за Бадаевым безотлучно, однако секрета шихты разведать так и не смог. В журнале он записал: «Цементы и флюсы приготовлены были скрытно, не по­казывая состава, из которого деланы».

Июнь 1810 года. К работе Бадаев приступил в пол­день 9-го числа. На опыте присутствовал сам директор за­вода. Много неприятностей могло возникнуть, если рабо­те снова будет сопутствовать неудача.

Начальная стадия опыта прошла благополучно. Бада­ев не отходил от печи. Процессом он управлял лич­но, помогал ему сподручный.

    Наступила самая ответственная стадия процесса по­лучения стали — плавка науглероженного железа в горш­ках. До 23 июня работа не приостанавливалась, обслуживанием горна занимались три человека в день.

Бадаев так увлекался работой, что часто забывал пойти пообедать или съесть ломоть хлеба, принесенный из дому. Из рук не выходили глина, кочерга, лом, клещи. За всем надо было уследить — один неверный прием, неловкое движение и все могло быть испорчено.

И  тут в его судьбе опять наступила перемена. По каким-то обстоятельствам Артюхов решил избавиться от своего крепостного.  Согласно купчей, оформленной 21 июня 1810 г.,  Бадаев стал дворовым поручика лейб-гвардии Преображенского полка В. Рагозина. Все повто­рилось вновь: талантливым человеком, доказавшим исключительную ценность своих опытов, дворяне обмени­вались как неодушевленным предметом.

Передача его из рук одного дворянина-крепостника в руки другого не отразилась на работе мастера; он про­должал самозабвенно трудиться.

27 июня началась третья стадия опыта с «белым цементом». Пробные прутки, вынутые в разное время, имели хорошую ковкость и ровный излом, но цементирование показалось неспелым и его продолжа­ли еще сутки.

   Утром 5 июля была вынута третья проба. Цементирование продолжалось 236 часов; при этом вели счет из­расходованному углю. Закупоренная печь остывала чет­веро суток, после чего ящик из печи осторожно вынули. Бадаев взял клещами несколько прутков и внимательно осмотрел их. Лицо его омрачилось — на некоторых прут­ках был виден налет окалины. Мастер объяснил это не­достаточной жаростойкостью кирпича, из которого был сделан ящик. И действительно, в нижней части ящика кирпичи расплавились, образовалась трещина, через кото­рую проник воздух и окислил прутки.

16 июля Бадаев заново цементировал те же прутки (вес 2 п. 8 ф. 45 зол.) углем и березовой золой. При высокой температуре плавки из карбоната кальция, со­держащегося в золе, выделялась окись углерода, что по­ложительно сказывалось на процессе цементирования.

Печь остывала четыре дня. Готовые прутки ковали легким ручным молотом. Вес окованной стали составил 1 п. 35 ф. Прутки легко полировались до зеркальной поверхности, что повышало антикоррозийные свойства ме­талла. Первая проба в изломе имела крупную зернисто­листоватую структуру, что свидетельствовало о мягкости железа. Структура второй пробы была довольно равно­мерной, а после ковки появилась мелкая, везде одина­ковая сыпь. Это была качественная сталь, пригодная для изготовления инструмента.

Изобрета­телю стали Бадаеву предоставили продолжительный от­пуск.

Успех бадаевского способа получения литой стали за­ставил деятелей Горного департамента отнестись к нему со всей серьезностью. Знатоки металлургии прикидывали, каким образом развить его и навсегда укоренить в Рос­сии.

На заседании совета Горного департа­мента, состоявшегося под председательством Андрея Фёдоровича Дерябина, важность изобретения признали все члены совета. Со­стоялось решение: об открытии Бадаева экстренно до­вести до сведения вышестоящих органов, а его самого просить «для дальнейшего испытания стали, им выделы­ваемой», выехать на Урал.  По требованию департамента мастер дал описание цементирования железа с углем и без угля.

Изобретателя наградили золотой медалью на Влади­мирской ленте и выдали единовременно 500 руб. Чтобы сохранить зависимость мастера от горного начальства, ему определили приличное жалованье. Кроме того, было намечено к обсуждению столь важное дело, как освобож­дение мастера от крепостной зависимости, что дало бы ему право получить горный офицерский чин.

24 января 1811 г. Бадаева пригласили в Горный де­партамент, чтобы обсудить место его предстоящей рабо­ты. Ему предоставили выбрать один из гороблагодатских или екатеринбургских заводов. Бадаев предпочел бы горо­благодатские заводы, поскольку там, по его мнению, вы­рабатывалось лучшее железо. Но ни на одном из этих заводов не было «заведения», где можно было бы раз­вернуть опыты, и он попросил дать ему время для об­думывания.

7 февраля Бадаев пришел вторично в департамент и сказал, что он согласен ехать на Урал, но просит учесть, что выделываемая им сталь имеет особые свойства и тре­бует для своей отделки особых приемов и навыков. На горных сибирских заводах едва ли найдется человек, зна­ющий сталь и умеющий с ней обращаться, поэтому он просит прикомандировать к нему, пока не выучатся мастеровые уральского завода, ученика Н. Афанасьева, ра­ботающего на заводе хирургических инструментов. Далее Бадаев сообщил, что на первых порах ему будут необхо­димы 20 пудов литой стали, для изготовления которой он просил снабдить его огнеупором для горшков, добывае­мым в подмосковных уездах. На приобретение всего необ­ходимого для первых опытов ему нужны 200 руб., а на содержание семьи «по недостаточному состоянию свое­му» — треть жалованья от оклада, который будет ему назначен.

   В департаменте было решено просить Дерябина по­мочь мастеру решить вопрос, какой из гороблагодатских заводов наиболее подходит для его опытов, «чтобы Бада­ев тем скорее мог приступить к самому делу». Кроме то­го,  Дерябина просили убедить мастера в том, что, как только будет найдена глина, он должен немедленно при­ступить к изготовлению горшков и кирпичей для печи «малой величины и чтобы в один раз в ней обрабаты­валось 5 или 10 п. стали и не более, для избежания излишних на опыты издержек и напрасного задолжения капитала».

В беседе чиновников с Бадаевым оговаривался и та­кой пункт: приставленный к нему человек, способный вести журналы и приглядываться к опытам, должен был уметь в случае необходимости «учредить подобное про­изводство в ином месте, а самые журналы послужили бы на будущее время руководством и для других чиновни­ков».

Таким образом, будущая деятельность Бадаева строго регламентировалась властями. А пока он продолжал увле­ченно работать на заводе хирургических инструментов.