Дятьковский историко-краеведческий музей

                               В ЛЕСАХ БРЯНСКИХ

        Никогда еще брянские леса не были так многолюдны и шумны, как в это лето. Воспетые народными былинниками, древние чащи стали становищем  для многих тысяч бежавших от немецкого ярма советских людей, лагерем для многочисленных партизанских отрядов, ареной ожесточенных битв народных мстителей с немецкими оккупантами, могилой для тысяч гитлеровских разбойников.

       Гонимые горем и страданиями, жители многих спаленных фашистскими варварами деревень ушли в гущу брянских лесов. Тысячи семей, росшие из поколения в поколение на орловской земле, обрели сейчас кочевой образ жизни. Десятками, сотнями семей, целыми колхозами люди выбирают себе место поглубже в лесной глуши и располагаются лагерями.

       В брянских лесах много лагерей, но все они делятся на две категории – гражданские и партизанские. Первые – мирные поселения людей, покинувших  свои деревни, превращенные врагом в прах и пепелище. Живут тут главным образом женщины и дети.

         …. Лагерь деревни У. Несколько десятков семей. Зыбкие, вязанные лыком шалаши. Около них десятки малышей. Постоянная настороженность взрослых научила детей даже во время игры говорить вполголоса, шёпотом. Много детей, но не слышно их звонких голосов.

         – Немец!

Одно это слово наводит ужас, страх на наших детей. Они знают, что такое немец,  они видели это своими глазами. Немец – это пожар,  немец – это пытка, немец – это смерть.

И дети не хотят видеть немца, они не хотят смерть. Они жаждут жизни. Страх перед извергами лишил детишек едва ли не самой характерной детской черты – любопытства.

При одном из лесных переходов партизаны наткнулись на гражданский лагерь. Отряд вел с собой захваченного в недавней схватке обер – ефрейтора германской армии Георга
Дриесс. У видев его, детвора отступила и, прячась за нашими спинами, всхлипывала:

        – Дядя! Убей немца…. Ну, убей, дядя!...

        Среди детей было много сирот, Их матери и отцы стали жертвами подобных георгов дриессов. Сейчас ефрейтор держит себя кротко, но дети узнали в нем зверя. Лагерная жизнь сплотила мирных жителей, сделала всех участливыми друг к другу. Все питаются из общего котла. Продовольственные запасы являются общим достоянием. Молоко нескольких уцелевших коров идет только детям и больным. Ценой больших лишений, недоедания взрослые спасают и оберегают детей.

          ...Жарко нынче в брянских лесах. Древние леса горят от партизанского огня, от боевых схваток. С  самого начала лета немцы решили основательно «прочесать» брянские чаши, расчистить свои тылы от партизан. Денно и нощно идет лютая кровавая борьба. Лесной воздух пропитан пороховым дымом, над топкими болотами стоит бьющий в нос трупный запах оккупантов, скошенных меткой партизанской пулей. Немцам не удалось очистить брянские леса и не удается! Они увязли в борьбе с партизанами брянских лесов. Все чаще и чаще они ощущают на себе удары народных  мстителей. Партизаны бьют немцев там, где они меньше всего ожидают.

        Грозен брянский лес. Ухабистый большак вьется меж вековых дубов, уходя на запад.  Тихо на большаке, ни звука. Но вот, подскакивая на выбоинах, ползёт, шепелявя мотором, малолитражный «Опель». В нем два немца – шофер и офицер. В тесном кузовке – пакеты, свертки. Не знают, не видят немцы, что каждый из них стал мишенью нескольких трехлинеек и двух автоматов.

        Дружный залп разорвал тишину леса. «Опель» шарахнулся вперед и заглох, задымил. Два немца остаются сидеть в машине. Им не выйти больше из нее, никогда не выйти! Большак мгновенно оживает. Из - за  деревьев выскакивают вооруженные люди. Они бросаются к машине, выволакивают из нее пакет с документами, оружие. Да, в машине ехала крупная дичь. Из документов узнали, что это был Альфред Биторф – один из штабных командиров второй танковой армии Гудериана. У Биторфа находим карту, на которой педантично отмечен весь путь фашистского вояки по земле русской: Ворожба – Крупец – Трубчевск – Севак – Брянск – Карачев – Орел – Ясная – Поляна, опять Орел, опять Карачев, Хвостовичи.  На одном из большаков по пути  к  Брянску  Биторф закончил свой путь.

       Тихие на вид большаки, проходящие по брянским лесам, стали  ловушками для немецких оккупантов. Дороги  стали тупиками.

        ...Батальон немецкой пехоты направляется строем на восток, к линии фронта. Свежие резервы Гитлера одеты в новое обмундирование, на головах – свеже окрашенные каски и зеленые сетки, защищающие от комаров, которыми обильны здешние мета. И вооружены неплохо. Только видно, что люди впервые в брянских лесах. Беспечность написана на их лицах. Идут, болтают, не обращая внимания на округу. Сразу видно – новички. Старые, обстрелянные немецкие солдаты ведут себя в наших лесах по- другому: не идут, а крадутся.

         Впереди батальона идет средний танк. Партизаны пропускают машину. Колонна растягивается по лесной дороге. Бойцы считают проходящие ряды. В каждом – по  пять человек.

          – Семь, девять, двенадцать, восемнадцать…

           Колонна движется налево. На правом фланге, в кустах с ручным пулеметом лежит партизан Потапчук. Он должен замкнуть немецкую колонну. Это значит: Потапчук должен терпеливо пропустить мимо себя всех немцев до единого, а затем выдвинуться к дороге и ударить всей мощью огня  своего пулемета по хвосту колонны, отрезав ей путь отступления.  Как бы стремительно немцы ни бросились назад, замыкающий должен выстоять. У Потапчука с немцами особые счеты. Пять дней назад немцы начисто вырезали всю его семью. И жену, и мать, и всех детей. Вырезали зверски, истязая, за то, что они – семья партизана. Проходят последние ряды колонны. Потапчук пулей вырвался на дорогу и с яростью начал косить хвост колонны. Пулемет изрыгал горячие струи огня, валил один ряд за другим. Потапчук едва успевал требовать:

         – Степан, диски!

        Партизан подавал диски. Потапчук снова открывал бешеный огонь и в коротких паузах кричал:

          – За жинку! За дочку! За мать!...

          Немцы бросились с дороги в лес и напоролись на огонь наших автоматчиков и гранатометчиков. Танк, шедший в голове колонны, начал было разворачиваться, но звякнул сорванной гусеницей и завертелся на месте. Пара противотанковых гранат, пущенных опытными руками, заставила немецкий экипаж отказаться от атаки.

         Большак представлял страшное зрелище. Свежий резервный батальон Гитлера так и не дошел до фронта. Немцы сами чувствуют бесплодность своих попыток овладеть брянскими лесами. Лес стал крепостью, о которую разбиваются карательные отряды и ударные группы особо отборных головорезов. Не имея успеха в боях, немцы пытаются взять нас на испуг. Они бросали нам листовки с призывом сдаваться.

          А немецкий военный комендант рабочего поселка N совсем выбился из сил и пошел на такую штуку. Он вызвал к себе старосту поселка и заявил:

          – Так воевать, как воюют партизаны, я не согласен. Вы знаете наших партизан, идите и скажите самому главному, что я хочу с ним говорить. Пусть придет ко мне, но только без оружия. Скажите, что я дам всем партизанам грузовики. Они могут ехать на них за линию фронта и пусть оттуда с нами воюют. А так воевать я не согласен. Не могу  больше. Это не война, а одно мученье!

        Командир нашего объединенного партизанского отряда Георгий О. получил это любезное приглашение германского офицера. Переговоры, конечно, не состоялись.

        – Пусть он к нам приезжает,  – ответил  командир отряда,– может даже с оружием. Поговорим…

         Брянские леса остаются в руках партизан. Битвы с врагом множат ряды партизанской армии, обогащают ее боевым опытом, упорством, выносливостью. Как- то выходим с отрядом на опушку леса. На столбе – доска, на доске четким шрифтом послание: «Партизаны! Выходите из леса и переходите на нашу сторону. Если не выйдете,  – будете расстреляны. Подпись: Германское военное командование».  Громкая подпись, крепкая угроза. Сорвали мы ее.

         – Нет,  – заявил партизан Костя Филиппович.  – Приколотим доску на старое место.

Только с другой надписью. И написал жирным красным карандашом, старательно, четко, немногословно: «Собакам и немцам вход в лес воспрещен. Партизан Костя Филиппович»

                                                                                                                     М.Сиволобов. 

                                                                                               Брянские леса, август 1942г.